– Слушай, а отчего ты так выглядишь? – неожиданно нахмурился потенциальный муж. – Ты говорила, у тебя что-то украли?

– Кошелек, – выдавила из себя Инга.

Почему-то именно теперь, когда она, грязная, воняющая пивом и, можно сказать, нищая, стояла перед отутюженным и благополучным во всех отношениях Григорьевым, ей вспомнились слова циничной подруги Таисии. «Мужчины, – говорила та, – измельчали, как креветки. Королевских почти не осталось, да и тех подают только во французских ресторанах».

– Ты в порядке? – спросила Надя, которая до сих пор не проронила ни слова. – Ты себя хорошо чувствуешь?

– Прекрасно! – заверила ее Инга и махнула разрезанной сумочкой.

– Давайте-ка вернемся в кафе, – предложил Григорьев.

– Не думаю, Борик, что Инга захочет пойти в кафе в таком виде! – одернула его Надя.

– Почему же? – неожиданно возразила Инга. – Очень даже захочу! С удовольствием выпью чашку кофе.

– Послушай, – вполголоса сказала Надя, мягко взяв ее под руку и отведя чуть в сторону. – Может, тебе мои советы до лампочки, но, по-моему, не стоит маячить перед Бориком в рваных колготках и с куриным начесом на голове.

– Спасибо на добром слове, – с чувством ответила Инга. – Пожалуй, я откажусь от кофе, если кто-нибудь из вас одолжит мне денег на машину.

– Пусть Борик тебя сам отвезет.

– Нет-нет, что ты, – возразила Инга. – Ему ведь в любом случае нужно вернуться на работу, вдруг он потом не припаркуется? Зачем так рисковать?

Григорьев, который что-то такое уловил в ее тоне, немедленно обеспокоился.

– Нет; в самом деле, – подступил он к ней. – Я подвезу тебя, Инга. Не стоит рисковать здоровьем. Ты ведь должна еще салат готовить.

А когда они сели в автомобиль, продолжил свою мысль:

– Тетушка Анфиса приедет завтра к восьми часам. Хорошо бы к этому времени накрыть на стол. Бедняжка три года не нюхала цивилизации, надо блеснуть. Сколько у нас там набирается народу? Вроде бы не очень много, так что ты особо не напрягайся.

Инга скосила глаза. У Григорьева было гладкое ухоженное лицо, которое он время от времени освежал весьма приятной улыбкой.

– Кстати, – небрежно заметила Инга, которая меньше всего на свете была расположена устраивать праздник для Борисовой тетушки в такое ужасное для себя время. – Я думаю пригласить Таисию.

– Это та самая подруга детства? – спросил Григорьев недовольным тоном.

– А что? Полагаешь, только у тебя могут быть подруги детства, с которыми стоит поддерживать отношения? – небрежно уточнила Инга.

До сих пор она не показывала Таисию ни самому Григорьеву, ни его окружению. Или, вернее сказать, она не показывала Григорьева своей подруге. Целый год!

Таисия, дважды побывавшая замужем, так сильно разочаровалась в мужчинах, что, если бы на них разрешили охотиться, с удовольствием украсила бы свой дом парочкой чучел. Сама Инга тоже была не в восторге от первого брака.

Чучело своего бывшего мужа она поместила бы над диваном. Федор перебрался на него после того, как потерял работу в научном институте и впал в депрессию. На диване он ел, спал и предавался тоске. В тоске он смотрел все телевизионные передачи, а когда Инга приходила домой, жаловался ей на несправедливое устройство жизни. В стране происходило черт знает что, найти себя в новых условиях таким тонким натурам, как Федор, было непросто. Ни одно дело ему не подходило, поскольку требовало сил, сообразительности и постоянного перемещения в пространстве. Он не был готов к тому, чтобы так грубо ломать себя. Инга, оказавшись без работы, пошла на курсы менеджмента, а деньги, пока не устроилась в турагентство, добывала, торгуя на вещевом рынке.

Однажды, встретив жену на улице с набитыми сумками, Федор заявил: «Боже, как стыдно, что моя жена торгует турецким барахлом!» Инга не смогла этого стерпеть, особенно если учесть, что муж жил на ее деньги. И выгнала его из квартиры. Диван, который «тонкая натура» пролежал до дыр, отправился вслед за ним – на помойку.

– Ты же знаешь, – Григорьев отвлек Ингу от мыслей, подскакивавших вместе с автомобилем на неровностях асфальта, – тетка Анфиса меня любит. Я не могу ответить на ее любовь свинством. Мы с тобой уже целый год вместе, и, если я устрою для нее день рождения сам, один, она решит, что ты черствая. Или что мы разругались. Кроме того, что это за стол, которого не касались женские руки?

– Мог бы попросить Надю, – ответила Инга. – Она бы не отказалась выступить в роли хозяйки.

Ни разу до сегодняшнего дня Григорьев не вызывал у Инги таких сильных отрицательных эмоций. Он был на редкость уравновешен, аккуратен и сдержан. Они прекрасно ладили, и Инге нравилось думать, что рано или поздно из них получится дружная супружеская пара.

– Ладно, – сказала она, решив, что загнать взбрыкнувшую жизнь обратно в привычную колею можно только силой, через «не хочу». – Мы с Таисией сделаем все, как надо. Уверена, твоя тетка будет довольна.

– Это другое дело, – обрадовался Григорьев и облегченно вздохнул. Тут же повел носом и удивился:

– У тебя что, новые духи? Очень оригинальные! Никак не могу понять, что за запах... «Живанши»? «Армани»?

– Пиво и раки, – буркнула Инга, отметив только сейчас, что Григорьев даже не поинтересовался подробностями ее несчастий.

– Пиваираки? – слепив из ее ответа фамилию, переспросил он. – Японец? Кажется, эти японцы намерены составить серьезную конкуренцию французам. Кстати, с теткой Анфисой запросто можно поболтать о последних тенденциях моды. Она за ней следит! В любом случае на дне рождения не будет скучно, я тебе обещаю.

Глава 2

На дне рождения действительно скучать не пришлось. Если учесть, что вечер начался с грандиозной драки, а закончился убийством именинницы.

Уже после драки, о которой речь пойдет потом, в разгар веселья тетка Григорьева пожаловалась на головную боль и ушла в свою комнату, заявив, что у нее начинается гипертонический криз. Через некоторое время бедняжку нашли на кровати уже бездыханной. Рядом лежала полупустая упаковка пилюль от давления. Прибывшие представители закона обнаружили в сумочке рецепт, выписанный участковым-врачом. И пришли к выводу, что пожилая дама, принимая лекарство, превысила допустимую дозу. Давление резко понизилось, и сердце отказало.

В конце концов санитары увезли тело, представители правоохранительных органов закончили, все свои дела и убрались восвояси. Оставшиеся гости некоторое время не могли оправиться от шока и сидели за столом, тупо глядя друг на друга. Только что маленькая, но довольно агрессивная тетка Анфиса задавала тон вечеру. А теперь она мертва, и все сидят обалдевшие, с недоверчивым выражением на физиономиях, словно минуту назад тут был Копперфильд, который показал невероятный фокус и вылетел в окно.

– Боже мой, какая трагедия! – первой подала голос Надя и прикрыла ладошкой глаза. – Какое несчастье! Я не верю, что она умерла...

– Ее убили, – неожиданно для всех сказала Таисия.

Надино лицо немедленно вынырнуло из-под руки. Глаза у нее выпучились так, словно их кто-то выдавливал изнутри, а шея вытянулась, как у квохчущей курицы. Григорьев разинул рот и не смог исторгнуть ни звука.

– Да ты что! – воскликнула Инга, озвучивая его немой вопль. – Убили?! С чего ты взяла?!

Таисия пожала плечами:

– Анфиса меньше всего походила на человека, способного принять горсть таблеток по ошибке.

И тут гостей словно прорвало. Заговорили все разом, причем вначале никто никого не слушал.

– Ерунда! – кипятился Илья Хомутов, нервно качая ногой, положенной на другую ногу. – Она выпила рюмочку и поплыла. Вполне могла проглотить что-нибудь лишнее.

– Конечно, могла. Но если бы вы не подрались, – возвысила голос Надя, обращаясь к мужчинам, – таблетки ей вообще не понадобились бы! И Анфиса осталась бы жива. Это из-за вас у нее поднялось давление.

– Не говори глупостей! – рыкнул Григорьев. – Драка тут совершенно ни при чем.